У моей идеальной жены должно быть много денег, которые она будет приносить домой, и собственная телевизионная станция.
Я всегда как завороженный смотрел старые фильмы военных лет, в которых девушек выдавали замуж, по телефону, мужьям, находящимся за морем, и они говорили: «Я слышу тебя, любимый!», и я всегда думал, как было бы здорово, если бы все так и осталось, они были бы так счастливы.
Хотя, полагаю, им потребовался бы ежемесячный перевод денег.
У меня есть телефонная подруга. Наши телефонные отношения длятся уже шесть лет. Я живу в центре, а она – на окраине. Это замечательное решение проблемы: мы не должны по утрам мириться с плохим запахом изо рта друг друга, в то же время каждое утро мы чудесно завтракаем вместе, как любая другая счастливая семейная пара. Я на кухне в центре города готовлю себе мятный чай и сильно зажаренный английский кекс с мармеладом, а она на окраине ждет, когда из кафе ей доставят кофе с молоком и подогретую булочку с медом и маслом – густое на невесомом, мед, масло и кунжутное семя. Мы проводим солнечные утренние часы, разговаривая по телефону, прижав трубку плечом к уху, и можем отойти или даже повесить трубку когда угодно.
Нам не нужно беспокоиться о детях – только об удлинителе телефонного провода. У нас есть соглашение. Она вышла замуж за гомосексуалиста двенадцать лет назад и с тех пор ждет расторжения брака, хотя, если ее спрашивают, отвечает, что он погиб, вляпавшись в грязную историю.
Симптом любви – нарушение баланса химических веществ внутри нас. Наверное, в любви что-то да есть, если на нее реагируют даже твои химические вещества.
Когда я был моложе, я пытался узнать что-то о любви, и поскольку ее не преподавали в школах, я обратился к кино за подсказкой, что такое любовь и что с ней делать. В те дни действительно можно было узнать кое-что о любви из кинофильмов, но там не было ничего, что могло бы пригодиться в жизни. Так, на днях я смотрел по телевизору фильм «Глухая улица» (Back Street), снятый в 1961 году, в котором играли Джон Гейвин и Сьюзен Хейуорд, и был поражен тем, что они все время повторяли, как чудесен каждый драгоценный миг, проведенный вместе, так что каждый драгоценный миг был принесен в дань последующему драгоценному мигу.
Но я всегда думал, что кино может показать тебе много нового о том, как это на самом деле происходит между людьми, и, таким образом, помочь всем тем, кто не знает, что делать и какие у них есть возможности.
В своих ранних кинофильмах я на самом деле старался показать, как люди могут познакомиться друг с другом, что при этом они могут сделать и что сказать друг другу. В этом и заключалась идея: знакомство двух людей. А потом, когда вы смотрели на это и видели, как все просто, вы постигали смысл всего этого. Мои фильмы показывали, как некоторые люди поступают, реагируя на других людей. Это были своего рода настоящие социологические примеры. Они напоминали документальные фильмы, и если вам казалось, что сюжет имеет к вам отношение, то становились примером, а если все происходящее на экране не имело отношения к вам, то они оставались всего лишь документальными фильмами, но могли быть примером для кого-нибудь из ваших знакомых. Например, в фильме «Девушки в ванне» (Tub Girls) девушкам надо было принимать ванну с незнакомыми людьми. Мы снимали то, как они это делали. Как они знакомились прямо в ванне. И девушка несла ванну к следующему, с которым должна была купаться, брала ванну под мышку и несла… Мы пользовались прозрачными пластиковыми ваннами.
Мне никогда особенно не хотелось снимать кино просто о сексе. Если бы я захотел снять действительно сексуальный фильм, я бы снял как цветок рождает другой цветок. А лучшая любовная история – просто два попугайчика в клетке.
Самая лучшая любовь – это любовь, когда-не-думаешь-об-этом. Некоторые могут заниматься сексом и им действительно удается опустошить свой ум и заполнить его сексом; другие никогда не могут позволить своему уму опустеть и заполниться сексом, поэтому, когда они занимаются сексом, они думают: «Неужели это действительно я? Неужели я действительно это делаю? Это очень странно. Пять минут назад я этого не делал. И через некоторое время я уже не буду это делать. Что бы сказала мама? Кто только это придумал?» Так что людям первого типа – тем, кто позволяет уму опустеть, заполниться сексом и не-думать-об-этом, – повезло больше. Людям другого типа надо найти что-то иное, чтобы расслабиться и затеряться в этом. Для меня что-то иное – это юмор.
Смешные люди – единственные люди, которые мне интересны, потому что если в человеке нет ничего смешного, мне с ним скучно. Но если тебя в основном привлекает в людях их смешные черты, то сталкиваешься с проблемой, потому что быть смешным не означает быть сексуальным. Так что в конце концов, когда приближается момент истины, оказывается, что ты не так уж и очарован и не можешь «сделать это».
Однако в постели мне больше нравится смеяться, чем делать это. Залезть под одеяло и шутить, я думаю, самое лучшее. «Ну, как я тебе?» «Так хорошо, было очень смешно». «О, сегодня ночью ты меня здорово рассмешил».
Если бы я пошел к «ночной бабочке», я бы, наверное, заплатил ей за то, чтобы она рассказывала мне анекдоты.
Иногда сексуальное притяжение не ослабевает. Я знаю такие пары, которые с удовольствием занимались друг с другом сексом многие годы.
Люди, живущие долго вместе, действительно становятся похожи друг на друга, потому что когда человек тебе нравится, ты заражаешься его причудами и симпатичными привычками. И вы едите одно и то же. У каждого свое представление о любви. Одна моя знакомая девушка сказала: «Я поняла, что он меня любит, когда он не кончил мне в рот».
На протяжении многих лет я более успешно справлялся с любовью, нежели с завистью. Со мной постоянно случаются приступы зависти. Мне кажется, я один из самых завистливых людей на свете. Моя правая рука завидует, если левая рисует красивую картину. Если моя левая нога танцует хорошее па, то правая ей начинает завидовать. Левая сторона моего рта завидует, когда правая ест что-нибудь вкусное. За ужином я завидую, если кто-то заказывает блюдо вкуснее, чем то, которое заказал я. Я завидую чьим-нибудь смазанным фотографиям, снятым на обычной пленке, даже если у меня есть свои четкие поляроидные снимки тех же сцен. Вообще я схожу с ума, когда у меня нет права выбирать первым – что угодно. Очень часто я делаю то, что совсем не хочу делать, только потому, что меня мучает зависть – кто-нибудь другой может сделать это вместо меня. Собственно говоря, я всегда стараюсь покупать вещи и людей только потому, что завидую – вдруг кто-нибудь другой их купит, и они в конечном счете окажутся хорошими. Это одна из историй моей жизни. И те несколько раз за всю жизнь, что я выступал по телевидению, я так завидовал ведущему телешоу, что не мог говорить. Как только включаются телекамеры, я могу думать лишь об одном: «Я хочу свое собственное шоу… Я хочу свое шоу».
Я очень нервничаю, когда вижу, что в меня кто-то влюбляется. Каждый раз, когда у меня «роман», я так нервничаю, что привожу с собой всех сотрудников моей мастерской. Обычно это пять-шесть человек. Они все заходят за мной, а потом мы идем за ней. Любишь меня – люби и мое окружение.
В конце концов, все целуют на ночь не того, кого хотели. Чтобы отблагодарить всех, кто работает у меня в мастерской, за то, что они меня сопровождают, я, кроме прочего, предлагаю им свои услуги по сопровождению их на свидание. Двое любят пользоваться этой услугой, потому что они немного похожи на меня – не хотят, чтобы что-то происходило. Уж при мне-то ничего не случится, как они говорят. Я делаю так, чтобы ничего не произошло. Где бы я ни был. Я сразу вижу, что они довольны, что я пришел, потому что что-то уже начало происходить, а они ужасно хотят, чтобы я сделал так, чтобы ничего не происходило. Особенно когда они оказываются в Италии – ведь сами знаете, как итальянцы любят, чтобы что-то происходило. Я – естественное противоядие.